Бетюнский монастырь, 8 августа 1628 года. Час пополудни. Трапезная монастыря.



     Д’Артаньян тоскливым взглядом блуждал по стенам и потолку трапезной. Казалось, жизнь окончена. Его бедная возлюбленная пала жертвой интриг. Его любовь растоптана, не осталось ничего… Осталось! Осталась месть!
     - Именем королевы! Никто не покинет стен этого монастыря, пока не будут найдены преступники, отравившие и обокравшие чистую невинную женщину. Слово гасконца!



     Аббатиса Селеста примирительно положила руку на плечо молодого человека:
     - Дитя мое, вы еще слишком убиты горем, позвольте сказать мне.
     Аббатиса перевела взгляд на собравшихся в трапезной:
     - Час назад свершилось богомерзкое действие. Убита и ограблена молодая женщина, которая искала приют и покой в нашей святой обители. И в этом повинен кто-то из присутствующих. Прошу вас, дети мои, без утайки, как на исповеди, сказать, кто вы в миру и с какой целью находитесь в монастыре.

Сестра Тереза Лаура, Монахиня Ордена Босых Кармелиток

В трапезную монастыря мушкетеры ввели молодую женщину. Девушка была в монашеском одеянии и провожали её осторожно, не позволяя себе грубого слова или нескромного взгляда. И не только из-за рясы – сестра была боса, и это на фоне грубых сапог мушкетеров, которым в пору было от этого несоответствия смутиться.

-Да как вы смеете препятствовать мне, сестре Терезе Лауре, посланнице матушки-настоятельницы Канделарии Святого Иосифа из монастыря Альба-де-Тормес в Испании, войти в святую обитель и передать письмо от матушки настоятельнице Селесте? - личико монахини раскраснелось от гнева, глаза сверкали.
- Не забывайтесь, не вы здесь хозяйничаете! Это святая обитель сестер-кармелиток, сестер, женщин, и мужчин не должно быть в этом Божьем доме! Если вы не прекратите бесчинствовать, я буду обязана пожаловаться Папе Римскому!

Она была уверена в своем праве, стремилась поскорее выполнить поручение.Но это не мешало ей посматривать по сторонам и подмечать малейшую деталь в поведении слуг, монашек, гостей монастыря и конечно, мушкетеров.

"О мой бог, как эти солдафоны наглы и беспринципны! Конечно, они на службе, их защищяют королевские мундиры и патенты! Хотя можно было бы и помягче с людьми! Но что это? Отравили девушку?»

-Упокой,Господи, её душу, прими в свои объятия, будь милостив к несчастной жертве интриг.... – Тереза опустилась на колени и привычно забубнила молитву

- Настоятельница Селеста, благословите меня. Грешна я, прибыла в монастырь два часа назад, но ваша обитель так прекрасна, что я не только поспешила осмотреть кельи и молельни, но и вознесла благодарственную молитву Деве Марии, за то, что своей милостью позволила мне побывать в этом благословенном уголке. Я всей своей бессмертной душой стремлюсь помочь Вам в расследовании этого богопротивного действия. Пока не будет доказана моя вина или невиновность, я не передам Вам послание от матушки. Я вся в вашем распоряжении, вот моя клятва перед Богом.

Монахиня склонила голову, всем своим видом выражая смирение.

Граф де Монмартр

В трапезную вошел одетый во всё черное мужчина. Единственным светлым пятном на его одеянии был золотой, явно иностранный, орден.
Это был пожилой господин весьма благообразной внешности, с длинными, спадающими на плечи, черными кудрями, в которых уже явственно проступала седина. На лице его лежала печать мудрости и некой тяжкой, сокровенной скорби. Держался он с большим достоинством, сразу выдававшим в нем вельможу высокого ранга.
- Я - герцог Жан-Вальжан-Баклажан дю Жевупри-Неметушепа, маркиз де Шато-Драпо-Пежо-Кашпо-Ситро, граф де Монмартр дю Монпарнас де Монфокон, виконт де Брожелон-Суслон-Дрожжон, барон Монплезир-Сансуси-Тюильри, шевалье де Фуа-Гра, Марди-Гра и Виа-Гра, кавалер орденов Святого Духа, Подвязки, Золотого Руна и Сант-Яго, - сказал он. – Впрочем, ко мне можно обращаться короче: граф де Монмартр. Я имею право: а) сидеть в присутствии короля; б) подпиливать ему ноготь на указательном пальце правой руки - самом важном пальце королевской десницы, ибо именно этот палец Его Величество поднимает, когда издает указы и выносит приговоры, а также на большом пальце левой ноги - также самом важном пальце, ибо именно на нем находится мучающая Его Величество в течение десяти последних лет мозоль, и лишь мне король доверяет этот чувствительнейший участок своего миропомазанного тела, в отличие от других пальцев, коими занимаются другие первейшие дворяне и пэры королевства; и, наконец, в) не снимать перед ним шляпу, - права, дарованные мне за особые заслуги перед престолом, о коих предпочту умолчать, так как они самого конфиденциального свойства. Ордена мои, врученные государями разных королевств, также получены, как вы догадываетесь, не просто так. Уверен, что мое гордое имя должно быть: а) известно всем присутствующим; б) освободит меня от подозрений в злоумышлении против кого бы то ни было в стенах этой обители и, наконец, в) не позволит коснуться моей особы никому из весьма бесцеремонных господ мушкетеров! Иначе, я обещаю, господин де Тревиль будет иметь: а) в самом ближайшем времени и б) самую достоверную информацию о том, какой произвол они учинили здесь. Что же касается моего пребывания в обители, то я навещал одну из сестер монастыря, давшую обет вечного молчания, исполняя повеление того, чье имя, само собой разумеется, не могу огласить.

Коринн-Бернардет Атре, воспитанница пожилой герцогини фон Букгам, обитающая против воли в монастыре, в ожидании лучшей партии для замужества.

Коринн, мелко переступая ножками, затянутыми в атласные туфельки нежно-персикового оттенка, подбежала к аббатисе Селесте. Ее полное оборочек платье, предназначенное, для строгой и почти убогой, по сравнению с прошлыми годами в особняке герцогини, жизни в монастыре, смотрелось аляповато рядом с монашеской робой аббатисы. На полном, еще детском, указательном пальце девушки сверкало небольшое колечко, подаренное ее заботливой герцогиней по окончании института для благородных девиц, несколько месяцев тому назад. Нитка жемчуга обрамляла тонкую лебединую шейку, а тяжелая серебряная заколка схватывала на затылке вьющиеся светлые пряди. Коринн смотрела на аббатису в страхе и замешательстве, перебирая дрожащими пальцами рюшки на юбке.

- Аббатиса, матушка! Мон дье! Что вы такое говорите? Как это может быть, чтобы в стенах святого дома могло произойти такое преступление?, - ее темно-синие глаза, под стать оборкам на платье, наполнились слезами. - Что скажет герцогиня? Что будет с нами? Злодей наказан или... Вы сказали, что он один из нас, - чуть прошептала она, и заозиралась по сторонам, - я не верю, что этот монстр до сих пор не наказан Богом и справедливостью, за такое злодеяние!... Ах-х-х, - прошелестела Коринн, опускаясь на твердую скамью, по счастливой случайности, оказавшаяся прямо возле нее.

Переплетенная шелковая нить опускалась с ее запястья, теряясь в пышной юбке. Девушка пошевелила пальчиками, и отточенным движением, привитым с самого раннего детства, она распахнула надушенный веер и стала обмахиваться, постепенно приходя в себя и поочередно оглядывая присутствующих, отыскивая в их взгляде страх или ненависть.

- Благодетельница моя, герцогиня фон Букгам, весь Версаль знаком с ней и с ее покойным супругом. Она дала мне все, имя, дом, семью. И теперь, как того требует обычай, я буду находиться в этой обители до дня своей свадьбы, хотя я даже не знаю, когда и с кем он будет, - несчастнее дитя невозможно было найти в этом мире. - При крещении мне дали имя Коринн-Бернардет из рода Атре, это единственное, что у меня осталось от неизвестных родителей.

Коринн покраснела. Если была бы здесь герцогиня, она бы возмутилась от такой бестактности. Никогда, НИКОГДА в жизни, молодая девушка первая не представлялась в компании незнакомых, а в данном случае подозрительных людей. Но герцогини здесь не было и поэтому Коринн решила про себя, что это станет ее маленькой тайной.

- Матушка, - Коринн дотронулась до гладкой но сухой руки аббатисы, - отошлите весточку герцогине, ей следует знать, что здесь происходит. Прошу вас!

Лоран де Сент-Омер, первый конюшенный герцога Орлеанского 32 года.

Из-за столика у окна к аббатисе вышел крепкий мужчина лет тридцати в хоть и не кричащей роскошью, зато весьма добротно подобранной одежде для верховой езды, видно было, что ему много времени доводилось проводить в седле. Он отвесил короткий, изящный поклон и, положив руку на эфес шпаги, представился:
- Виконт Лоран де Сент-Омер, первый конюшенный герцога Орлеанского. Направляюсь в Кале по делам его светлости, распространяться о коих при посторонних не имею ни права, ни желания. Я потрясен свершившимся здесь чудовищным преступлением и надеюсь, что мне удастся посодействовать поимке всех причастных к этому дьявольскому..-
он осекся и посмотрев на аббатису перекрестился
- Прошу прощения, мать-настоятельница, это ужасное деяние заставило меня забыть о том где я нахожусь -
Лоран перевел свой взгляд на безутешного Д'Артаньяна
- Мужайтесь, друг мой, сейчас надо позаботиться о том, чтобы смерть вашей возлюбленной не осталась неотмщенной. А оплакать ее вы сможете позже.-
Он обвел взглядом трапезную
*Каким же надо быть чудовищем, чтобы отнять жизнь в святом месте, храме Господа нашего? И это сделал кто-то из них...

Мария Тересита. 28 лет. Живет при Бетюнском монастыре.

Из дальнего угла отделилась молодая женщина. У нее были строгие черты лица, тонкие губы были плотно сжаты, из под бровей глядели проницательные холодные голубые глаза. Лицо обрамляли короткие светлые волосы. В общем, она была довольно миловидна.
Сделав несколько шагов к центру комнаты, она остановилась.
-Прошу прощения у присутствующих , мне кажется, чем быстрее мы во всем разберемся , тем будет лучше. Бедная госпожа Констанция, она была так добра и мила со всеми. Пусть Господь будет милостив к ее душе.. Как это могло случиться….
Женщина замерла и собравшись с мыслями продолжила:
-Мое имя Мария Тересита, живу в этой святой обители уже около трех лет, до этого я жила в поселении Лилль, что в 20 милях отсюда, когда в мой дом пришла беда и я потеряла единственного сына я ... -голос Марии прервался - я была в ужасном состоянии . Чуть не лишившись рассудка от горя, долгое время не могла найти утешение, пока однажды не набрела на монастырь. Аббатиса Селеста была так добра ко мне, что разрешила мне остаться жить тут, и с тех пор я помогаю сестрам и послушницам по хозяйству…
Я шла в келью, чтобы помолиться в уединении, но услышав шум и суматоху , прибежала сюда. А тут такое…. Мы должны узнать, кто совершил это омерзительное преступление.
Закончив речь, Мария отошла обратно к стене, со стороны легче наблюдать за людьми. Её глаза поочередно обежали всех окружающих:
Никто из присутствующих не может избежать подозрений. Qui se sent morveux se mouche(на воре шапка горит) ..нужно быть внимательней….

Мадам Карлайл, гостья монастыря

В трапезную неспешно вошла не молодая женщина столь обычная внешне, что казалась похожей на всех знакомых вместе взятых. Её серое одеяние сливалось с монастырскими стенами, и лишь белое кружево рукавов позволяло заметить её движение. Пройдя в дальний угол, она присела на пустующий стул.
- Мадам Карлайл, - тихо представилась «серая» женщина. – С того дня, как я проводила в последний путь своего младшего сына, мне уже терять нечего. Я надеялась, что хоть здесь, в монастыре, тревоги мира меня не коснуться.
* Какое необычное общество у нас получается. Интересно, что привело их в эти стены?*
- Мне жаль бедную девушку, но чем мы, гости монастыря, можем помочь? – мадам задумчиво расправила и сложила свой веер и подняла взгляд на аббатису. - Впрочем, Вы можете располагать мною, сестра Селеста…

Сезар де Ле Бо. Дворянин из Прованса. 54 года.

В залу, опираясь на трость, проковылял степенный господин почтенного возраста. Было заметно, что каждый шаг причиняет ему нестерпимые страдания.

- Моё почтение. Маркиз де Ле Бо, к вашим услугам. Совершаю паломничество по монастырям и святым обителям, ибо старцем-капуцином, отшельником из Лурда, было явлено пророчество, что избавлюсь от терзающей меня подагры, ежели посещу 13 наиболее славных из них. Пока ещё я в самом начале пути. Поражён свершившимся в этих стенах злодейством. Жаль, собственный жестокий недуг не даёт в полной мере выразить всю мою скорбь посредством изящного пируэта. Сожалею...

Диана Кларисса Люси Перси, проездом из Парижа
- Диана Кларисса Люси Перси, - представилась немолодая дама пышных форм. - Вот, по совету моего отца духовного приехала в Бетюн в сию святую обитель помолиться в тиши, пожить при монастыре.
Она тяжко вздохнула.
- Сочувствую горю этого достойного молодого человека. Кому, как не мне, потерявшей в прошлом месяце любимого мужа, знать как горьки бывают утраты.
Обмахивая веером разгоряченное лицо дама обвела взглядом присутствующих.

Маркиз Фриангриен де Флюсель. родственник одной из монахинь. 41 год.
В трапезную вошел уже немолодой мужчина невысокого роста, плотного телосложения и со шпагой на перевязи. Замявшись на пороге, он раздумывал как бы по корректней обратиться к аббатисе. *Уважаемая Селеста. Нет. Селеста, позвольте... Нет. Глубоко уважаемая..* мужчина прибыл в это богоугодное заведение с определенными намерениями, о которых о хотел рассказать настоятельнице. Он так увлекся своими мыслями, что совсем упустил из виду то, что надо представиться перед всеми собравшимися.
- приветствую вас, всех здесь находящихся, - но оглядев какие у всех грустные лица, улыбка сползла с добродушного лица маркиза. - что случилась? не говорите что произошло нечто ужасное! Нет! Не поправима только смерть! - де Флюсель еще раз оглядел всех присутствующих, расслышал о чем шепчутся, вспомнил о чем говорили когда он пришел и икнул, - смерть? здесь? Не может быть! - сокрушенно произнес Фриангриен - но как же, я ехал сюда как на праздник, а оказывается, очутился на похоронах, - покачав головой по жизни улыбчивый человек совсем уныл. Но все же вспомнил.
-позвольте представиться, маркиз Фриангриен де Флюсель. Я троюродный племянник внучатой правнучки тети Её двоюродного деда по бабушкиной линии. И Ей уже исполнился возраст, по которому Она может вступить со мной в брак, - выдал маркиз и отошел чуть в сторонку. Его планы по женитьбе, очевидно, летели в не богоугодные места, - как мне жаль, как я вам сочувствую, - вполне искренне произнес мужчина.

Франсуа Лохматый. Нищий. 64 года.

Тут заскрипела деревянная дверь. В трапезной появился старик еле передвигающий свои ноги. Вся его одежда была обшарпанная, местами заштопанная. Все у него было старое, кроме глаз, а глаза его были похоже цветом на море, веселые глаза. Сгорбившийся побирушка подошел ближе ко всем присутствующим, снял шляпу трясущимися руками и заговорил:
- Прошу прощения, позвольте узнать, что тут происходит? Меня зовут Франсуа или же Лохматый. Я бедный прихожанин. Сегодня как обычно пришел за подаянием, ну и помолиться. А вот обратно из монастыря я выйти уже не смог. Кругом шум и суматоха. Я блуждал по монастырю в поисках матушки Аббатисы. Проходя мимо этой двери я услышал голоса и вошел.
Выслушав всех остальных, Лохматый опустил голову и задумался.
И это коварное убийство произошло в святая из святых мест. О Боже, спаси и сохрани наши души!

Отец Жерар, монах ордена капуцинов.
В трапезную вошёл молодой монах, в сандалиях на босу ногу, в серой потёртой рясе с остроконечным капюшоном, подпоясанный простой верёвкой.
-Я прибыл в монастырь с целью поклонения святым мощам, находящимся здесь, чем и был занят всё последнее время, ведь таинство не терпит суеты.
-Я помолюсь за упокой души несчастной, надеюсь нам удастся найти злодея и предать его суду земному, чтобы он быстрее предстал пред судом божим.
Замолчав, монах отошел к стене трапезной и начал молиться.

Граф де Монмартр

Граф де Монмартр с неудовольствием разглядывал собирающихся в молельной. Что за разношерстное и отнюдь не благовоспитанное общество! Взять хотя бы этого грязного нищего, или якобы маркиза, покрою рукавов и вышивке камзола которого явно было лет сто пятьдесят.
Что касается монахинь и монаха, то вид этих слуг Божьих всегда нагонял на графа тоску, поскольку он никогда, как человек умный, не верил в их искреннее благочестие.
Послушница, паломницы и паломник тоже не внушали ему приязни. Лица, на которых нет ни печати высоких достоинств, ни особого ума, ни красоты.
Это сборище все больше раздражало графа, особенно когда он вспомнил о том, что ноготь на пальце ноги Его Величества не подтачивался месяц и двадцать два дня, и монарх наверняка уже желает, чтобы он, граф де Монмартр, явился ко двору и занялся этим августейшим пальцем. А он вынужден находиться в Бетюне, в этой обители, и проведет здесь из-за этого убийства ещё неизвестно сколько времени!
А этот подвывающий в углу юноша... Д'Артаньян, кажется. Повторяет со своим гасконским акцентом одно и то же: «Констанция, Констанция...» Де Монмартр невольно прислушался. Надо же, чем-то эти завывания даже на песню похожи. (У графа был отменный музыкальный слух).
Ох уж эти гасконцы. Совершенно не умеют сдерживать чувства. Этому молодому человеку следовало бы поучиться выдержке и самообладанию у благородного семейства де Монмартров. Ни один из предков графа не проливал слез и не выражал скорби без должного повода. Повод был только один – смерть Его Величества. Когда произносили священные слова – «Le Roi est mort», - вот тогда Монмартры горевали искренне и рыдали так, что им позавидовал бы Приам, оплакивающий пятьдесят своих сыновей и погибшую Трою! И, лишь когда произносилась вторая часть фразы – «vive le Roi!», заканчивалась глубочайшая скорбь графов де Монмартр.
В общем, решил граф, в этой обители больше всего ему по душе та, кто лежит сейчас мертвая в своей келье. Воистину, красивая женщина – молчащая женщина...

Марта Свани

Пожилая, но ещё не старая женщина, тяжело поднялась со скамьи:
- Я сестра Марта, в миру некогда была Свани. Вот уже 20 лет забочусь об страждущих спасения и утешения в стенах нашей обители. Когда обнаружили бедную Кэтти, горе-то какое, бедная девочка, я несла воду в келью к старой маркизе Лавасьер, спаси бог её душу. Дела постоянно требуют моего участия, поэтому я бы просила не затягивать и дать мне позволение удалиться так скоро, как это будет возможно.
Закончив свою лаконичную речь, монашенка строго поджала губы и замерла в ожидании, ставшем столь привычным за долгие годы ежедневных молитв. "Смерть тела - ничто пред смертью духа, не стоит горевать, ведь страдалица скоро попадёт в рай. Да не коснётся тень злодеяния пресветлой обители. Огради нас, Господь, от недобрых помыслов..."

     Аббатиса Селеста рассматривала собравшееся общество.
     «Какие интересные люди собрались в нашем Божьем Доме».
     Настоятельнице не все из них были знакомы лично, так как слишком много времени занимала у нее богословская переписка и толкование библейских учений. Селеста уже понимала, что происходящее в вверенной ей Богом обители – событие из ряда вон выходящее, но природное любопытство и верность королеве брали верх .Душа настоятельницы жаждала помочь господину Д’Артаньяну, утешить его растерзанное сердце и облегчить страдания молодого человека, ведь если бы 20 лет назад она не выбрала служение Господу, у нее вполне мог бы быть такой же сын – красивый, благородный и бесстрашный. Аббатиса еще раз внимательно осмотрела каждого присутствующего, как будто стараясь заглянуть в самую душу. Женщина подошла к монахине Ордена Босых Кармелиток:
     – Сестра Тереза, – настоятельница положила руку на голову девушке, благословляя ее. – Господь оценит твой благостный порыв, завтра на рассвете трижды вознеси молитву Христу и он даст тебе силы и смирение.
     После аббатиса обратилась к графу Монмартру:
     – Граф, все мы равны перед Всевышним. И вы, и господа мушкетеры, и наши гости. Вы, как знатный вельможа и образованный человек, должны набраться терпения и дать свершиться правосудию, а я на ночь помолюсь, чтобы Бог умерил вашу гордыню.
     Селеста нахмурилась, словно вспомнила о чем-то неприятном.
     – Я, именем Господа Бога нашего, хочу обратиться ко всем и объяснить почему именно вы находитесь сейчас здесь. Дело в том, что преступление произошло во время утренней молитвы. Все сестры монастыря, а так же многие нашедшие здесь приют преклоняли колени пред ликами святых, и только ничего неизвестно о ваших деяниях в это время.
     Кроме всего прочего, как стало известно, у погибшей были похищены драгоценности, не принадлежащие ей. Госпожа Бонасье должна была доставить их новой владелице.
     Я прошу всех вспомнить, что вы делали утром, может вы что-то заметили, или кого-нибудь видели. Преступники среди нас, и наш долг перед Богом и погибшей девушкой не дать им остаться безнаказанными.

Спойлер [+]

Объявлено дневное голосование